Анталлос – песок, хрустящий на зубах. Жаркий сухой ветер, жгущий лицо, выпивающий до капли влагу из плоти. Анталлос – это пустыня, которую давным-давно хотели сделать раем среди звёзд. Так давно, что от этих времён остались только сказки, в которые даже дети быстро перестают верить. Пот высыхает, оставляя разводы соли на одежде. Пыль оседает на коже и превращается в грязь, которую нечем смыть, когда воды едва хватает, чтоб утолить жажду. Песок горячей позёмкой струится вокруг ступней шагающих машин, гусениц и колёс всех остальных. Песок и ветер. Ветер перекатывает мириады песчинок – сотни, тысяч, миллионы тонн песка – от бархана к бархану, километр за километром по бескрайней равнине Моря Отчаяния. Чуть приоткроешь люк или окно, где оно есть, оставишь любую щёлочку – мизерный шанс просочиться внутрь, и песок сделает это. Набьётся в ноздри, заставит слезиться глаза, захрустит на зубах, станет грязью на липкой от пота коже. Песок напомнит тебе о жаре и жажде, и мерзостной безнадёге вокруг. Напомнит о том, что это Анталлос.
Говорят, что Анталлос учит ножом: отсекает всё лишнее, оставляя лишь то, что нужно для выживания. Или чтобы стать настоящим воином. Или ещё для чего-нибудь.
Всё это чушь. Анталлос никого ничему не учит. Он просто хочет тебя убить.
Бывает, что получается.
Порт-Крин, Анталлос
27 декабря 3058 года
Домой она поехала на маршрутке. Раз уж кошелёк пополнился двумя с половиною сотнями си-биллов, глупо не потратить один, чтобы не шлёпать через пол-города, от Главного рынка почти до самых Пропащих. Тем более, с полной авоськой продуктов. Скрипящий на каждом ухабе «джитни» с номером «17» над лобовым стеклом выглядел достаточно старым, чтобы катать ещё Квинси Крина, если бы, конечно, тот не побрезговал сесть в эту колымагу. В салоне воняло бензином, потом и дешёвым парфюмом, пассажиры охали, мычали и поругивались всякий раз, как машину шатало и подбрасывало. Водитель, жизнерадостный молодой азиат в замызганной тюбетейке, лихо жал то на газ, то на тормоз, и Лису начало мутить. У Провала Ханнеса добрая половина пассажиров вывалила наружу, но и внутрь набилось не меньше, так что, просторней в салоне не стало. Какой-то толстяк зацепил и едва не порвал ей авоську, да ещё и прошёлся своим рифлёным ботинком по её босой ноге. Лиса зашипела от боли и ткнула его локтем в бок, одновременно ухитрившись ввинтиться в проход и занять освобождённое толстяком кресло. Хорошее место, у окна с открытой настежь форточкой; Лиса вздохнула полной грудью и утёрла с лица пот. Авоську поставила себе на коленки, глянула с тревогой: обе бутылки целы, и лимонад, и мартини; палка копчёной колбасы вылезла наружу на треть сквозь одну из ячеек сети – как бы не выхватил кто! На подол капнуло красным. Твою ж мать... помидоры! Лиса не сразу сообразила, вначале подумала о другом, и мысль эта вызвала раздражение. «Зимой и летом – одним цветом», да...
Обогнув Провал, «джитни» вырулил на Центральную; водитель с минуту помотал его из полосы в полосу, но смирился и пополз в дневной пробке, как все. Лиса проводила взглядом удаляющуюся громаду Провала. Его стены поднимались вверх на несколько десятков метров, выше самых высоких домов, но, в отличие от другой арены – Смертоливня – куполом вверху не смыкались. Провал часто сравнивали со Штайнеровским Стадионом на Солярисе VII; этот последний Лиса видела лишь на картинках и голозаписях, так что сравнить по-настоящему не могла. Провал впечатлял. Возможно, он и был поменьше, но – полные шесть на четыре сотни метров, впечатлит кого угодно, не только дивящегося чудесам лостеха провинциала. И уж Лиса-то провинциалкой не была. Зато она была мехвоином, и видела Провал изнутри. Не со зрительских трибун, но из кабины меха. «Крин Энтертайнмент», владеющая ареной, придумала для неё забавную фишку: в лабиринте, что занимал центральную часть Провала, тусовалась парочка бэттлмехов компании, готовых атаковать любого из дуэлирующих бойцов, едва тот войдёт в лабиринт. Присутствие этой «третьей силы» придавало бою остроту, которой не было на аренах Соляриса. А пилотировать эти мехи компания нанимала безработных лишенцев, которыми всегда кишел Порт-Крин. Нанимала задёшево, по новобранческой ставке – пятьсот сорок си-биллов в месяц, да минус «десятина», десятипроцентный подоходный налог, на руки выходило четыреста восемьдесят шесть. Без малого, половину этой суммы, двести двадцать си-биллов, у Лисы съедала однушка на северо-востоке Поселенческого сектора; вторая половина почти целиком уходила на еду и все бытовые мелочи, без которых в жизни никак.
Иногда ей удавалось выкроить немного денег, чтобы побаловать детей и себя походом в кафе, кино или на арену бэттлмехов. Чаще – приходилось искать хоть какой приработок, чтобы свести концы с концами. Брать в долг она не любила: ищи потом, чем отдавать; да и не было у Лисы в Порт-Крине таких друзей, чтобы одалживали деньги.
Лиса пошарила, как могла, в авоське: раздавленными оказались всего два или три помидора, из полутора-то килограммов. Хреново, если вспомнить, сколько они тут стоят, но могло быть и хуже. Ни помидоры, ни огурцы на Анталлосе, отчего-то, не прижились, и Лиса даже задумалась, с какой планеты их привезли, а главное, как там раздобыли. Скорее всего – пиратская добыча; это ведь Порт-Крин! Это Анталлос.
Мысль о том, что целью пиратского набега могли стать овощехранилища в какой-нибудь фермерской глуши, вызвала у Лисы улыбку. Покрытые шрамами старых баталий мехи, грузящие в трюм дропшипа ящики с помидорами, огурцами и картохой, должны быть весьма комичным зрелищем... хотя ситуация, если подумать, ни фига не комичная. И чорт бы с нею, решила Лиса. «Джитни» медленно полз по Центральной улице, забирая вправо. Два или три раза останавливался, высаживая и забирая пассажиров, и, наконец, въехал в туннель: направо и вниз, и ещё раз направо, пересекая оставшуюся над головой Центральную. За окном мелькали редкие фонари дежурного освещения. Водитель в знакомой уже манере резко прибавил газ, и на поверхность Анталлоса маршрутка выпрыгнула, что твоя лягушка. Теперь вокруг были узкие извилистые улочки Поселенческого сектора. Здесь остановки шли по требованию; у памятника Основателю Лиса решила выйти. До дома было ещё не близко, но ей не хотелось больше трястись в душном чреве маршрутки, хотелось свежего воздуха, и было ещё одно дело, которое надо сделать.
Гранитный Квинси Крин тоскливо взирал на суетящихся у его ног людей, замусоренные улицы, обветшалые дома – панораму нынешнего Порт-Крина. Кварталы вокруг памятника считались ещё приличными, по меркам Поселенческого сектора; север, по которому грязной кляксой размазался Пропащий район, был куда как хуже. Оттого и снять жильё там стоило дешевле: здесь, «под Основателем», за такую же однушку, как у Лисы, не стеснялись содрать и по три сотни. Вокруг постамента Основателя теснились лавки и магазины: стеклянные витрины, неоновые вывески, разноцветные ленты, флаги и навесы. Мясо-колбасы, винно-водочный, кондитерский, модной одежды, игрушек... этот-то последний ей и был нужен. Остановившись на пороге, Лиса сделала шаг в сторону и замерла напротив своего отражения в пыльном стекле витрины. Растрёпанная после маршрутки босая девка в дешёвом ситцевом платье, вдобавок, испачканном томатным соком. Потёртая сумочка болтается на плече, тяжёлая авоська с продуктами оттягивает руку. Недлинные, до плеч, русые волосы потемнели и слиплись от пота, и тёмные круги под глазами её тоже не красят. И кажутся ещё темнее в тусклом отражении в витрине.
Она ездила на базар, чтобы продать шмотки: старые, но вполне ещё крепкие пластальные ботинки и совсем не надёванные модельные туфли – ну, где бы их носить в Порт-Крине? Две с половиною сотни си-биллов, теперь будет, на что встретить Новый год... Лиса невесело усмехнулась. Ещё год назад она назвала бы эту сумму ничтожной.
Ещё год назад всё было... хорошо?
Да нет, честно признала она. Уже не было.
Подвешенный над дверью колокольчик зазвенел, когда она вошла.
– С наступающим! – улыбнулась она продавцу.
Тот равнодушно кивнул в ответ.
– И вас, мадам.
Всё правильно: на денежного клиента она не похожа; тут не улыбаться – следить внимательно надо, чтоб не стянула чего. Внутри магазин был украшен новогодней мишурой, высокая, под потолок, ёлка стояла в центре зала. Искусственная, конечно: настоящие ёлки на Анталлосе не растут. Лиса прошла вдоль стеллажей: мягкие игрушки, кубики и пирамидки, настольные игры – от футбола до «Монополии», паззлы, головоломки, конструкторы, куклы, солдатики, игрушечное оружие, модели бэттлмехов и прочей военной и гражданской техники. Две полки занимали персонажи «Бессмертного воина», левее скромно притулились «Охотники за наградами»: этот популярный лет десять назад сериал во Внутренней Сфере давно сошёл с экранов, но в Порт-Крине его ещё смотрели. Лиса покрутила в руках зелёный «мародёр» Охотника, поставила на место. Десять лет назад она училась на третьем курсе Альбионской военной академии и с нетерпением ждала каждой новой серии, а такая же, вот, коллекционная модель стояла на полке её комнаты в курсантском общежитии. Мечтала, дурёха, что когда-нибудь станет таким же крутым воином, как герои сериала. Ну, вот... стала.
Пошла дальше, приценилась к новогодним ёлкам – ни одной дешевле сотни си-биллов, брать или не брать? Пожалуй, не стоит. Разноцветные шарики, звёзды, гирлянды... Новый год был, наверное, единственным праздником, который во Внутренней Сфере отмечали всюду и все. Кланы, и те его праздновали. Лиса перешла к подарочным наборам: разноцветные картонные и жестяные коробки со сладостями: шоколад, карамель, мармелад; в большинство комплектов входила маленькая плюшевая овечка или козочка, символ наступающего года по восточному календарю. Взять один набор на двоих или каждому? Да, лучше так. С овечкой – Камилле, с козликом – Герберту. И – всё-таки – ёлку, потому что какой Новый год без ёлки? Вот эту вот, за сто двадцать си-биллов. Лиса отсчитала деньги и протянула их продавцу.
Теперь его улыбка стала почти искренней.
«В городе продают фальшивые ёлочные игрушки, – пробормотала она, шагая по узкой замусоренной улочке к дому. – Они совсем как настоящие, только радости от них никакой...»
Год назад она ещё могла верить, что всё будет хорошо, и они с Джорджем вместе наряжали ёлку в кают-компании дропшипа; Камилла вертелась рядом в новом нарядном платьице, а совсем ещё маленький – полугода не исполнилось! – Герберт лежал на диване, огороженный подушками, и гулил. Год назад Джордж обещал, что всё будет хорошо... Год назад они думали, что Анталлос, конечно же, дно – но ото дна можно оттолкнуться, чтобы всплыть на поверхность.
Не получилось.
Лиса тряхнула головой, отгоняя воспоминания.
Порт-Крин – жаркий, сухой, пыльный; «негодяйский порт», куда стекаются отбросы Внутренней Сферы и Периферии. Такие, как разгромленная до неспособности продолжать выполнение контракта банда наёмников...
Лиса ускорила шаг.
В однокомнатной квартире, вот уже несколько месяцев служившей им пристанищем, её ждали дети. Пятилетняя Камилла и полуторагодовалый Герберт, оставшиеся, как обычно, под присмотром соседки Фриды, добродушной немолодой тётки, чей единственный сын пахал сейчас вторую подряд трёхмесячную вахту пилотом майнингмеха на шахтах северных отрогов Германовского хребта, где-то в семи или восьми сотнях километров от Порта. Работа каторжная, но майнингмех – штука такая, что рабу не доверишь: какой с него спрос, с раба? Угробит – ну, спустят шкуру с него, а толку? Машину ведь этим не починишь. Вот, и выходит, что людей туда проще нанимать свободных, и платить им бабло, всё честь по чести: хорошо пашешь – премия, а распиздяйничаешь да ебланишь – так накажут си-биллом, что до конца дней своих не расплатишься, и на детей ещё долг перейдёт. Вот, как мой дурак, царство ему небесное, рассказывала, бывало, соседка: как тверёзый, так хороший мужик, работящий, и руки золотые, а как к бутылке приложится...
Сын же, по заверениям соседки, водки не пил, наркотиков не пробовал отродясь, и вообще, был положительным и замечательным во всех отношениях молодым человеком. Вот, если бы ты, Наташенька, с ним подружилась... сети там нет – но звонит, почитай, каждую неделю, на Новый год обещал приехать... Лиса кивала, вежливо слушая. Поначалу даже раздумывала: не завербоваться ли туда самой? Платили-то свободным шахтёрам не в пример больше, чем мехвоинам – «подтанцовке» в Провале Ханнеса. Но, по здравому размышлению, передумала: во-первых, там нужны не бойцы, а технари, кто умеет не столько водить мех, сколько чинить его. Но как раз по этой части Лисе похвастаться было нечем. Во-вторых же, и это важнее, тащиться в шахтёрский посёлок с двумя детьми... Нет. В большом городе выжить проще, даже если это Порт-Крин.
Вот уже и «родной» квартал. Лиса свернула под арку, вошла во двор. Жизнерадостная стайка чумазых голожопых ребятишек – мал мала меньше – вихрем пронеслась мимо, едва не сбила с ног. Лиса пригляделась: её Камиллы среди них видно не было. На протянутых через пол-двора верёвках сушится чьё-то бельё, за столиком, грубо сваренным из обрезков труб и куска кровельного железа, мужики азартно рубятся в домино. С полдюжины старушек, как всегда, сидит на скамейке под тряпичным навесом, судача о том, о сём. Интересно: соседки нигде не видно...
Не «интересно» – странно. Лиса насторожилась.
Почти бегом, ловя на себе взгляды дворовой ребятни, доминошников и старух, ворвалась в подъезд, перескакивая через ступеньку-две, взлетела на третий этаж. Паскудный холодок дурного предчувствия пробежался по рёбрам изнутри, ледяным смерчиком закрутился вокруг сердца.
Дверь в квартиру была не заперта.
Авоська и пакет с покупками выскользнули из внезапно ослабевших пальцев. Бутылки жалобно звякнули о пол, и сердце полыхнуло внезапной злостью, прогнавшей липкий холод слабости прочь. Следом пришла боевая сосредоточенность. Лиса шагнула внутрь. Быстро огляделась по сторонам: никого.
Никого!
Лиса металась по опустевшей квартире, как... наверное – как настоящая лиса, обнаружившая свою нору пустой, разорённой неведомо, кем. Спохватившись, бросилась к соседке – заперто! И ни звука из-за хлипкой, каждый шорох наружу пропускающей, двери. Ни единого из всегдашних звуков: тарахтения стиральной машины, голосов из включённого головизора, звяканья посуды на кухне, голоса самой женщины, разговаривающей по телефону... ничего.
Лиса бессильно привалилась к двери, закрыв лицо руками. Вспомнив, схватилась за сумочку, как тот утопающий в соломинку, вцепилась в коммуникатор. Не сразу – пальцы дрожали – отыскала в списке «Фрида, соседка» и нажала вызов.
«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети»
Последняя надежда разбилась вдребезги.